Своим многоликим, всеохватывающим талантом Александр Твардовский глубоко проник в души миллионов читателей, завоевав сердца людей по меньшей мере четырёх поколений. Константин Симонов в письме к А.Т. Твардовскому 28 июля 1969 года отмечал, что "Новый мир" больше, чем какой-либо другой журнал, "показывал на своих страницах народные истоки нашей жизни".Вернувшийся из больницы Корней Чуковский написал поэту о том, как "пронзили" его последние стихи, на больничной койке он твердил их наизусть:Допустим, ты своё уже оттопал И позади остался твой предел...Ему казалось, что каждая строка здесь о нём и его, что он понял наконец свои "невнятные и стариковские чувства". Весь этот цикл он назвал "хрустальным", "чистейшей классикой, созданной на веки веков". В таком же духе высказался о по¬следних стихах Александра Твардовского Адриан Македонов. "Это, - писал он, - один из шедевров того, что называют философской лирикой, и совсем особая, только твоя стихия в этой лирике... Гуж твой труден, боли немало, но полагаю, что в тебе с избытком есть силы, чтобы не "рухнуть на полдороге"… Примечательно, что и К. Чуков¬ский, и А. Македонов, независимо один от другого, процитировали одно и то же стихотворение послед¬него периода, причём один привёл первые строки, а второй - последние:Нет, лучше рухнуть нам на полдороге,Коль не по силам новый был маршрут.Без нас отлично подведут итогиИ, может, меньше нашего наврут.Английский писатель Сноу Перси, говоря об А.Т. Твардовском, отметил, что "он был русским из русских: это было хорошее, умное, ироничное лицо, часто непроницаемое". Воспроизводя свои беседы с ним, он выделил фразу, часто звучащую в устах поэта: "Что бы люди ни говорили, они не могут сказать, что я не крестьянин. Я - единственный крестьянин из всех!" Он был очень остроумен и тогда, и почти каждый раз, когда я встречался с ним впоследствии. Он был весёлым так же, как и остроумным, обладал тем характерным для русских качеством соединения юмора с остротой ума, которое так похоже на наше, с той лишь, по-видимому, разницей, что для русских иногда характерны более резкие переходы настроения".Выступая на III съезде писателей Якутии, А.Т. Твардовский подчёркивал, что успех писателя зависит от того, насколько близок он к жизни родного народа, насколько глубоко уходят корни его творчества в родную землю.В пору "зелёной" юности А. Твардовский мечтал стать народным поэтом и стал им, всецело слился со своим народом.Предельная правдивость, честность, прямота, искренность, простота, доступность людям разных поколений и возрастов, чувство собственного достоинства - таковы главные вехи его народности. В этом плане ближе всех ему по духу, характеру и пафосу творчества был Михаил Шолохов. В своей книге "Взгляд в прошлое" хорошо знавший его Ю. А. Жданов привёл такой случай: секретарь Ростовского обкома партии Скрябин упрекнул М.А. Шолохова в отрыве от народа. "Ты, - бросил он ему в лицо, - сам отгородился "голубым забором"... Ты собирался пригласить Хрущёва. Теперь он свободен. Почему бы тебе не пригласить?" Шолохов внезапно посуровел, поднялся и сказал: "Вы все пройдёте, о вас забудут, а я вечен!" И вышел. Тем самым писатель подчеркнул, что народная память о нём будет вечной, как, кстати сказать, и память о Твардовском, потому что корни их творчества глубоко вросли в родную землю, несмотря на разные подходы при художественном освоении жизненного материала, поэтическом и прозаическом. В них, поэте и прозаике, говоря словами Н.В. Гоголя, "видна необыкновенная полнота народного ума, умевшего сделать всё своим орудием: иронию, насмешку, наглядность, меткость живописного соображенья, чтобы составить животрепещущее слово, которое проникает насквозь природу русского человека, задирая за всё живое". Народность таланта А.Т. Твардовского состоит в том, что он оставил свой глубокий след в области родного языка. Пушкин в своё время расчистил путь для проникновения живого слова в литературу, Твардовский также реформировал его за счёт введения повседневной разговорной народной речи.Художественное слово поэта заметно отличалось тем, что за ним тянулся длинный шлейф его тысячелетнего исторического существования в родном языке. А.Т. Твардовский всегда использовал слово в его первозданном наполнении. Мы не замечали и, к сожалению, не замечаем до сих пор его огромных несомненных заслуг в этой области. Не замечаем потому, что сами не знаем и не видим их, так как не смогли проникнуть пока в глубину психологии его самобытного таланта. Как неотложная задача встает сегодня перед нами именно эта проблема - вторгнуться, проникнуть в эту таинственную сферу психологии художественного творчества, в языковую лабораторию поэта.В своей художественной практике Александр Твардовский постоянно опирался на такие слова, которые отличались от других слов своей новизной и первозданностью. А это в свою очередь связано с теми исторически отдалёнными временами, когда слова зарождались и приобретали сакральную силу, когда они ещё не были дополнены позднейшими суффиксальными и префиксальными значениями и флексиями, оставаясь такими, как при своём первом появлении в языке. Откуда они были известны ему, как он определял их первозданную "обнажённость" и историческую глубину, пока остаётся тайной.Как художник слова он формировался в крестьянской среде, в которой максимально сохранялся дух и основа языковой массы. Исследователи-лингвисты доказали, что язык сохраняет на многие столетия и даже тысячелетия неизменным свое базисное ядро. В результате поисков в этой области значительно раздвинулись границы действия русского слова. Долгое время считалось, что слово "русский" пришло к нам вместе с призванием варягов из племени "Русь", прибывших, чтобы княжить в Новгороде. Составленная Нестором "Повесть временных лет" закрепила эту версию как "норманнскую теорию". Однако открытая в XX веке "Книга Велеса", возникшая на 250 лет раньше "Повести временных лет", позволяет уточнить этот вопрос: оказывается, лексема "русский" появилась в нашем языке значительно раньше, так как в "Велесовой книге" уже встречается выражение "русские славяне". Если заглянуть далее в глубину веков, то можно обнаружить следы слова "Русь" и в доисторические времена.Такой глубокий пласт лежит, закрывая корни тех первозданных слов, которые употреблял в своем творчестве А.Т. Твардовский.Психологи утверждают, что, рождаясь с определённой генетической программой, "человек начинает свою жизнь с обращённостью в будущее", не имея восприятия самого себя и окружающего мира. В течение жизни правое полушарие накапливает чувственный опыт, который "всё нарастает и достигает максимума к концу жизни". Однако и по достижении своего "максимума", резервы психики остаются до конца не исчерпанными, и здесь прав Г.В. Лейбниц, учёный, который ввёл понятие "малых перцепций", неосознаваемых или подпороговых восприятий. Он утверждает, что "убеждение в том, что в душе имеются лишь такие восприятия, которые она осознаёт, является величайшим историческим за¬блуждением". Для творчески мыслящей личности, как А.Т. Твардовский, важную роль играли и те восприятия, которые им и не осознавались, пространство и время были непременными условиями для формирования его сознания и самосознания - такова чувственная база, питавшая его творчество. Важно подчеркнуть, насколько полно и рельефно выразился собственный психологический строй, поток собственной душевной жизни поэта, насколько всё это подкреплено анализом, самоанализом, интроспекцией. Нередко произведения поэта приобретали форму исповеди или переписки, иначе говоря, двустороннего самоанализа. Его письма, дневники всегда носили откровенный характер. А.Т. Твардовский не мог остановиться, чтобы не поделиться с другими, не рассказать им и всему миру о самом потаённом, что скрывалось в его душе. Не случаен обострённый интерес его к А.И. Герцену, его мемуарам "Былое и думы", а также к Ф.М. Достоевскому. Создатель бессмертного "Василия Тёркина" стремился не столько рассказывать, изображая мир, сколько размышлять об этом мире, открывать его читателю, страшно волнуясь и переживая при этом. Герцен привлекал его тем, что был убеждён, что русская литература непременно исполнит свою благотворительную и исповедальную миссию до конца и во что бы то ни стало. "Чтобы подобный крик мог вырваться из груди, - писал он, - надобно, чтоб в ней осталось что-то здоровое, чтобы жила в ней великая сила возрождения"."Великая сила возрождения", конечно, жила в Александре Трифоновиче, она питала его творчество; его смех, его бичевание и самобичевание были его страстным протестом, насколько он был возможен в то время; его неумолимая ирония, беспощадный анализ, ни перед чем не останавливающийся, всё разоблачающий, без страха и сомнения, был ответом поэта на двадцать пять лет послевоенной жизни поколения людей, обеспечивших Великую Победу и разочаровавшихся в послевоенные годы. Эстетическая эмоция, приобретая характер образного освоения мира, явилась у него результатом глубоких переживаний при художественном освоении послевоенного мира. Эмоциональность с её избирательным характером восприятия активизировала его личность как великого художника эпохи, определила неповторимую индивидуальность его творчества на основе природных задатков. И, как справедливо заметил Н.А. Бердяев, народная мудрость нации обычно раскрывается в вершинах духовной жизни личностей, наиболее полно выражающих народный дух, именно он и питал могучее поэтическое искусство А.Т. Твардовского - художника великого и глубоко народного.Справка "СГ"Имя Виктора Ильина, доктора филологических наук, профессора Смоленского государственного университета, члена Союза писателей РФ, председателя областного отделения Международного фонда славянской письменности и культуры, лауреата премии им. А.Т. Твардовского и руководителя общественного совета по подготовке к 100-летию великого поэта-земляка, хорошо знакомо и дорого тысячам его учеников и соратников в бескорыстном служении отечественной литературе и культуре. В самый канун юбилея в издательстве "Маджента" вышла монография Виктора Ильина "Скольким душам был я нужен..." (см. фото обложки).В.В. Ильин родился и деревне Исаковка Починковского района, и вся жизнь, вся его многогранная деятельность посвящена родной и бесконечно любимой Смоленской земле. Виктор Васильевич Ильин – бессменный организатор ежегодных праздников славянского единства, ставших заметным явлением в духовной жизни Смоленщины. По итогам научных конференций, проводимых в Дни славянской письменности, которые с 1991 года стали международными, под его редакцией выпущено двенадцать сборников статей. Он стоял у истоков Грибоедовских чтений в Хмелите и Твардовских чтений в Смоленске. Он автор полутора десятков книг и сотен статей по вопросам фольклора, древней и современной русской литературы и литературной критики. "Смоленщина в истории русской письменности и культуры", "Смоленщина на связи времён героических", "Писарев и Пушкин", "Русская реальная критика переходного периода", "Люди древней Руси", "Александр Твардовский", "Художественное слово Древней Руси" – взятые выборочно названия трудов разных лет уже немало говорят о широте научных интересов и общей направленности неутомимой деятельности профессора Ильина. Виктор Ильин отдаёт много сил и энергии исследованию "Слова о полку Игореве". Он постоянный участник семинаров по изучению этого памятника. У него немало учеников, защитивших диссертации по русской литературе. Его капитальный труд о жизни и творчестве А. Твардовского "Не пряча глаз" стоит в ряду лучших произведений, написанных о великом поэте. И только что к 100-летию великого русского поэта в смоленском издательстве "Смядынь" выходит ещё одна замечательная книга В.В. Ильина "А.Т. Твардовский: очерки психологии творчества". Замечательна она не только своим воистину энциклопедическим охватом огромного биографического и поэтического материала, но прежде всего проникновением в святая святых духовного мира Александра Твардовского, в его творческую мастерскую, пишет в предисловии к книге главный редактор журнала "Смоленская дорога" Пётр Привалов. Автор предисловия подчёркивает: впервые учёным-твардовсковедом так широко и с таким пониманием использованы дневники Александра Трифоновича, которые по праву можно назвать его главной книгой. Эти записи - "Рабочие тетради" - поэт вёл в течение всей жизни. Вёл честный, доверительный разговор с самим собой, а скорее всего, и с потомками.Заслуга профессора В.В. Ильина как раз в том, что при всей обстоятельности и объективности научного анализа он сумел не только раскрыть, но и воспроизвести на страницах своей новой книги доверительный тон общения с читателем, характерный для Твардовского. Это именно книга для всех, а не сухая научная монография. Конечно, это не детективный роман. Повествование Виктора Ильина принципиально лишено какого-либо налёта "желтизны" и требует от читателя своего рода соучастия, труда в постижении особенностей творчества поэта - творчества, раскрывающего нам узловые моменты истории, отвечающего на главные вопросы бытия. В этом смогут убедиться все, кто вдумчиво и неспешно прочитает эти страницы.

Виктор ИЛЬИН, Смоленская газета